Келин — рабыня

Это рассказ одной моей знакомой. Не верить ей у меня нет оснований.

Сама она с западного Казахстана, но вышло так, что полюбила парня с юга и вышла за него замуж. Сейчас у них дочка. Живут с семьей мужа в Астане.

Вот как выглядит ее жизнь сейчас: каждое утро она встает в 5 часов утра и готовит завтрак тестю, теще, мужу и его брату. Причем завтракают они плотно: самса, куырдак, чай, лепешки и тому подобное. Все должно быть свежее, с пылу-жару, поэтому келин встает раньше всех на пару часов.

Потом все, кроме тестя и тещи, расходятся на работу. Моя знакомая успевает работать на двух работах: уборщица в офисе и посудомойщица в ресторане. За день устает так, что валится с ног. Приходит вечером домой и продолжает работать: готовит ужин, кормит всю семью, моет посуду, убирает в доме, стирает одежду (кстати, стиральной машины в доме нет, есть только тазик). Ни один другой член семьи не прикоснется к венику или к тазику с бельем. Это ниже их достоинства. Они обычно вечером отдыхают, пьют чай, смотрят футбол или сериалы. А келин обслуживает их всех. Стирает вплоть до нижнего белья всех членов семьи. Более того, когда приезжают родственники (а так как семья с юга, то в доме всегда есть кто-то из родственников), то в обязанности келин входит обслуживание и их тоже: накормить, обстирать, погладить. Все это делается ночью, порой до 1-2 часов. А в 5 утра снова подъем.

При всей этой огромной нагрузке на келин и ее вкладе в благополучие семьи она не является равноправным членом семьи. Например, она не может участвовать в беседе за общим столом. Она должна молчать и только наливать чай. Она должна сидеть у самого порога, около самовара, с покрытой платком головой. Она не должна смотреть в глаза членам семьи, ее взгляд должен быть опущен в землю. Даже обращаться по имени к членам семьи она не имеет права. Когда семья выезжает на крупные тои или отдохнуть на природу, келин, как Золушка, остается дома. Ей не положено отдыхать. Она должна следить за хозяйством.

И во всех других вопросах келин — бесправный член семьи.

Я спрашиваю ее, зачем ей это надо, почему она живет как рабыня. Разве об этом она мечтала, когда представляла свою счастливую семейную жизнь? Как так произошло, что она попала в добровольное рабство?

Она пожимает плечами. Говорит, что все происходило постепенно. Понемногу ее родители, будущий муж и все окружение готовили ее к такой жизни. А сейчас она уже привыкла. И теперь это ее семья.

Но ведь можно жить и по-другому, можно быть свободной равноправной женщиной, говорю я. Она не знает, что ответить. При этом она любит своего мужа и считает, что он тоже ее любит. Может быть, она стесняется сказать то, что понимаю и я: если она сейчас разведется, она уже никогда не выйдет замуж, ее общественный статус станет ниже, чем нынешний, она будет ловить на себе сочувствующие или презрительные взгляды окружающих. Уж лучше рабыня в семье, чем свободная и одна, убеждена она.

— Скажи, — спрашиваю ее я, — а когда умрут родители мужа и вырастут ваши дети, ты тоже станешь жить по этим обычаям? Твоя келин тоже будет рабыней в вашем доме?

Она говорит, что не знает. Пока она даже не может себя представить на месте хозяйки дома.

А я думаю, неужели она будет такой же? Неужели такие патриархальные средневековые отношения в некоторых семьях будут и дальше сохраняться в нашем современном продвинутом Казахстане?